23.04.2015

Байкальский омуль поменял маршрут и меню. То ли еще будет – бьют тревогу эксперты

После 2016 года на Байкале могут запретить промышленный вылов омуля – из-за резкого снижения численности популяции рыбы. Уже известно, что квоты по вылову на 2015 год оставили прежними, а на следующий год – сократили на 30%. Специалисты отрасли обеспокоены: снижение общего запаса омуля в Байкале не вымысел, это факт.

Эксперты, рассказавшие о проблеме на пресс-конференции 22 апреля, напомнили: в послевоенные годы на Байкале стабильно добывали от шести до девяти тысяч тонн омуля ежегодно. Нерегулируемый промысел довел до того, что в 1968 году было выловлено меньше тысячи тонн этой рыбы, поэтому промышленный вылов запретили. В 1983 году эти ограничения сняли – к этому времени состояние запасов омуля в озере было определено в объеме около 25-27 тысяч тонн. При таком раскладе, по словам экспертов, промышленно добывать можно от двух до трех тысяч тонн рыбы в год. Ситуация сохранялась достаточно долго – почти до 2000-х годов. Промзапас омуля был стабильный, это позволяло давать соответствующую квоту.

Затем наметилась тенденция уменьшения запасов омуля в Байкале. К настоящему времени промышленный запас уменьшился почти вдвое – его оценивают всего в 12-14 тысяч тонн.

Кстати, иркутские эксперты отметили: Приангарью достается только 15-16% от общевыдаваемой квоты на промвылов рыбы, остальное приходится на долю Бурятии. Так, на 2015 год разрешено добыть промышленным способом 1,5 тысячи тонн омуля – 250 тонн в Иркутской области и 1250 – в Бурятии. Если и эти объемы вылова окажутся слишком большими, то промзаготовку рыбы могут запретить. Однако в этом случае обостряется социальный фактор: жители многих прибрежных поселков, занятые в промысле, останутся без работы.

«Факты говорят сами за себя. Снижение общего запаса омуля в Байкале – это не вымысел, это факт. Есть две предполагаемые точки зрения, почему так произошло. Первая – изменение климата, из-за смены путей миграции омуля рыбаки просто не могут его поймать. Но мы проводим учет заходящей в реки нерестовой рыбы. Эта цифра не вызывает сомнений. Среднестатистическая величина заходящей на нерест рыбы (основные нерестовые реки за последние 30 лет – это реки Посольского сора, Селенга, Кичера, Баргузин) – 4,7 миллиона хвостов. А за два последних года в эти реки для воспроизводства зашло около двух миллионов – то есть снижение произошло более чем в два раза», – говорит руководитель Байкальского филиала ФГУП «Госрыбцентр» Владимир Петерфельд.

Эксперты отмечают: сейчас Рыбоохрана просто не в состоянии физически осуществить этот контроль так полноценно, как это было в 80-х годах – тогда численность сотрудников ведомства была в три раза больше, а неработающих людей – в десять раз меньше. Таким образом, проблема браконьерства тогда не была острой. Сейчас же почти все прибрежное население в Бурятии – без работы. Люди вынуждены кормить себя нелегальным выловом рыбы.

Владимир Петерфельд отметил: «Есть поручение нашего Росрыболовства: если данные о снижении запасов этим летом подтвердятся, если продолжится снижение запасов заходящих на нерест производителей, то нужно будет готовить обоснование о закрытии промышленного лова омуля на Байкале – это реалии, к этому мы уже пришли. Это вынужденная мера. Останется только воспроизводство и научно-исследовательские квоты».

По словам декана биолого-почвенного факультета ИГУ Аркадия Матвеева, основные причины сложившейся ситуации – это так называемый «перелов», причиной которому – браконьерство.

Эксперт подчеркивает: «В Иркутской области даже те квоты, которые выделяются (напомним, это 15% от общего числа, в то время как у Бурятии оставшиеся 85% – прим ред.), не осваиваются промыслом, промвылов стал нерентабельным. Омуль, который остался, изменил направления миграции, это связано с изменением его кормовой базы».

Напомним, основная пища рыбы – это молодь бычка-желтокрылки. Большинство нерестилищ желтокрылки расположены в Иркутской области. «Поэтому раньше были огромные привалы омуля в Малом море, это был один из промысловых районов. Также нерестилища были от Танхоя до Слюдянки и от Култука до порта Байкал. А сейчас численность бычка-желтокрылки на нерестилищах снизилась в сто и более раз. Молоди почти нет, поэтому захода нагульного омуля в Малое море не наблюдаем уже 4-5 лет», – констатировал ученый.

Также эксперты обеспокоены: уровень Байкала упал ниже той отметки, которая определена правительством как минимальная для возможного спуска, и нерестилища майской популяции бычка-желтокрылки в этом году окажутся на берегу – он нерестится, начиная от уреза воды до глубины 1-1,5 метров. В основном – на глубине полуметра. Поэтому в этом году не стоит ждать омуля там. Сейчас омуль в основном питается раковым планктоном, молодью голомянок и не подходит к берегам.

К слову, по оценкам специалистов, численность желтокрылки на Южном Байкале почти восстановилась, сейчас омуль в Малое море не заходит, но каждый год в августе-сентябре он хорошо идет вдоль южного берега, его ловят в Байкальске и Слюдянке. Что касается Малого моря, то там высокая рекреационная нагрузка, поэтому желтокрылка не может активно нереститься.

«Все мы знаем, что ни на одной турбазе нет очистных сооружений, много палаток стоит на берегу, и желтокрылка не идет на эти нерестилища. А на южном Байкале численность желтокрылки высокая», – говорит Аркадий Матвеев.

В свою очередь Владимир Петерфельд напомнил, что, наконец-то, утверждена рыбоохранная зона на Байкале: «Теперь все турбазы вынуждены проводить определенные процедуры. Мы же намерены оценить вред, тогда в бюджет области можно будет вернуть деньги – компенсацию за ущерб, нанесенный рыбной отрасли. Это же и простимулирует владельцев турбаз строить очистные сооружения. Условием согласования их деятельности будет и строительство очистных сооружений».

На пресс-конференции стало известно, что ученые, занимающиеся вопросами рыбохозяйства, предлагают перевести зону омулевого промысла из прибрежья в эпипелагиаль (верхний слой воды моря до глубины 200 м – прим. ред.).

Специалисты отмечают: это способствовало бы сохранению многих других видов рыб, которые оказываются в прилове. Речь идет об осетре, который занесен в Красную книгу. Эту рыбу разводят на Селенгинском и Гусиноозерском рыбоводных хозяйствах. «При промысле омуля в прибрежной зоне мы вылавливаем этих небольших осетров. То же самое происходит с молодью сига, ленка, тайменя на северном Байкале. Поэтому изменение стратегии промысла способствовало бы увеличению запасов и других видов рыб, которые сейчас обитают в Байкале в небольшом количестве», – уверены специалисты.

Эксперты поясняют: браконьерство – очень серьезная проблема, но не единственная причина уменьшения популяции омуля в Байкале. Еще один повод бить тревогу – снижение водности озера. Реки не несут необходимое количество воды в Байкал. Селенга и Баргузин сейчас имеют самый низкий уровень за все годы.

Можно ли спасти ситуацию разведением рыбы? Скорее всего, да. Как говорит заместитель генерального директора ООО «Байкальская рыба» Леонид Михайлик, в Приангарье сейчас два действующих рыбзавода – один в поселке Сосновка Усольского района. Там есть не только цеха по получению личинки, но и пруды для выращивания молоди. Сейчас там выращивается пелядь, заложено около 8 миллионов личинок икры. Но пелядь нужна для так называемого «зарыбления» Братского водохранилища. Пока Бельский рыбзавод не работал, пелядь почти исчезла, она не приходила на нерест. С 2009 года началась работа завода, было выпущено около 6 миллионов хвостов.

«Сегодня пелядь появилась, мы ее ловим, с нее же собираем икру. Также завезли небольшое количество – 150 тысяч – икринок нельмы – эта рыба когда-то водилась здесь, когда не было плотин. Ее подрастим, посмотрим, как приживется. Если так делать каждый год, через пять-семь лет будет подходить к нересту», – пояснил Леонид Михайлик.

Кроме того, стало известно, что в Братское водохранилище в этом году планируется выпустить порядка миллиона хвостов омуля – чтобы создать ремонтно-маточное стадо, чтобы оттуда можно было получать икру, брать производителей.

Если в Иркутской области два действующих рыбзавода, то в Бурятии – три: Баргузинский, Селенгинский, Большереченский. «С 2012 года работает программа по охране озера Байкал. Однако она не распространяется на рыбзаводы Иркутской области – в отличие от Бурятии. Там три завода и ремонтно-маточное осетровое хозяйство – одно из крупнейших в Сибири. Однако деньги туда идут впустую. Выпускается больше миллиона молоди, а толку нет – этой рыбы не видно из-за режима промысла. Общая сумма вливаний на эти заводы за ближайшие три-четыре года ставит 450 миллионов рублей», – рассказал Владимир Петерфельд.

Эксперты сетуют: раньше на Байкале было два завода – Сарминский (сейчас находится в руинах, от него ничего не осталось) и Бурдугузский – там стоят цеха, но нет выростных прудов. По их словам, мощностей для заполнения Байкала омулем в Иркутской области практически нет. Во-первых, нет мощностей по зарыблению и подращиванию. Во-вторых, на территории региона нет ни одной нерестовой реки, куда шли бы производители омуля – и их можно было бы отлавливать, затем получать икру и выпускать в Малое море, на юг Байкала.

Леонид Михайлик отметил: теоретически можно было бы договориться с Бурятией, если бы были выростные мощности – выращивать рыбу в Иркутской области. Но, по мнению эксперта, отрасль испытывает недостаточное внимание со стороны властей, «деньги на восстановление любых видов рыб не выделяются».

«Если стабильно зарыблять Братское водохранилище, то результат будет почти мгновенным. Там теплая вода и хорошая кормовая база. За два-три года можно наверстать объемы. Но нужны большие деньги. Чтобы построить один гектар выростных прудов, нужно около 2 миллионов рублей. Необходимо построить 200 гектаров выростных прудов, чтобы полностью заполнить Братское водохранилище», – считает Леонид Михайлик.

Что касается Сарминского завода, то Аркадий Матвеев отмечает: исследования показывают, что кормовая база Малого моря великолепная, она может обеспечить большое количество рыбы. Поэтому администрация Ольхонского района просит областные власти восстановить рыбоводный завод в поселке Сарма.

«Однако нет сырьевой базы для обеспечения этого рыбоводного завода. Мы не найдем столько производителей, чтобы он работал. Строить рыбзавод для разведения омуля в Малом море просто нелогично. Сколько бы мы ни выращивали омуль в Малом море, пока там не восстановится численность бычка-желтокрылки, он будет уходить в другие районы. На Малом море можно разводить только маломорского сига и хариуса. Ни той, ни другой рыбы сейчас в достаточном количестве нет. За весь период осенних исследований были пойманы всего две зрелые самки – это 100-200 тысяч икринок. Поэтому самое логичное – это строительство временного рыбоводного пункта, который бы позволял собирать икру на период нереста и затем транспортировать ее на имеющиеся заводы – Бельский или Бурдугузский. Там проводить инкубацию в течение зимы, а затем выпускать молодь в Малое море – и делать это до тех пор, пока не нарастим численность сига или хариуса до тех величин, чтобы обеспечить рыбзавод. В противном случае, зачем тратить большие деньги», – уверены эксперты.

Леонид Михайлик добавляет: «Нет необходимости строить сам завод в Сарме, достаточно построить там выростные пруды. На сегодня Усольский завод готов инкубировать 180 миллионов икринок – омуля, пеляди, а фактически инкубирует всего 8 миллионов. Если будут выростные пруды, то инкубацию можно проводить на любом заводе. Ко всему прочему завод будет неэффективен, так там будет нужно создать инфраструктуру, там нужно будет держать людей, все нужно будет охранять. А если это будут выростные пруды, то люди заедут туда на два-три месяца, подрастят рыбу и уедут».

Заместитель начальника территориального отдела контроля, надзора и рыбоохраны по Иркутской области Ангаро-Байкальского территориального управления федерального агентства по рыболовству Ринат Енин уверен: «Должна быть программа развития рыбохозяйственного комплекса Иркутской области. Когда документ появится, можно будет из федерального центра попытаться получить деньги на реализацию этой программы. На сегодня у Бельского рыбзавода только два источника финансирования: собственные средства и те деньги, которые поступают от предприятий региона, наносящих ущерб водным биоресурсам при осуществлении своей деятельности – то есть при строительстве. Однако даже эти средства получить очень сложно».

Источники:

1. i38.ru